Александр Пластинин
— Александр Викторович, в Европе инвестор вкладывает средства в самые разные сферы. Наверное, для нас до сих пор не очень привычно, что переработка мусора может быть выгодной с экономической точки зрения. В чём проблема? Мы отстаём технологически? Это вопрос нашей ментальности? Или проблема заключалась в отсутствии законодательной базы?
— Всё вместе. Федеральный закон был принят недавно. С законодательной базой регулирующей обращение с коммунальными отходами мы отстали. Технологически мы, к сожалению, тоже отстали от других стран. Но и менталитет имеет значение. Сейчас стало ясным, что с наскока проблему обращения с ТКО не решишь. Технологии — только одна, но не единственная из составляющих этой проблемы.
В средние века крупные европейские города, которые теперь приводят в качестве примеров, тоже зарастали мусором. Потом Европа поняла, что надо не где попало выбрасывать отходы, а хотя бы в определённом месте. Вот так появились свалки. И это был первый шаг.
Затем в наиболее развитых странах начали понимать, что из отходов можно извлечь что-то полезное, это выгодно и экологически, и экономически. Появились полигоны и сортировка. Стали собирать и сдавать как вторичное сырьё макулатуру, чёрные и цветные металлы, а затем и пластик. И это был следующий этап.
Когда же общество, научно-технический прогресс набирают силу, приходит мысль: «Нельзя ли всё пустить в переработку?» И одна из идей — сжигать то, что нельзя использовать. Другие говорят: сжигание — не лучший способ. Появляются технологии ещё более глубокой переработки.
Простая аналогия. В 1950–60-е годы в деревообработке бытовало понятие «древесные отходы». А потом его заменили на термин «низкосортное сырьё». В чём разница? В том, что отходы — это ненужное, а сырьё — можно использовать. Щепу — на производство целлюзозы, опилки — в гидролизное производство. Потом появилась идея делать из коры и другого сырья топливные гранулы, пеллеты. И понятие «отходы» исчезает как термин.
— То есть такой подход может быть применим и у нас в сфере обращения с ТКО?
— Да, но сразу нельзя сделать всё моментально. Чтобы извлечь из бытовых и промышленных отходов полезный продукт нужны инвестиции, деньги.
В 1970-е годы в центре Вены (Австрия) построили мусоросжигающий завод. В 80-е он сгорел. Они решили строить новый. Бургомистр Вены, будучи рациональным человеком, решил, что нужно, чтобы завод был не только эффективным с экономической и экологической точек зрения, но ещё и привлекательным как архитектурный объект. Обратились к знаменитому архитектору Хундертвассеру. Тот сначала отказался по экологическим соображениям, но, услышав аргументы, что предприятие будет работать по самым передовым, эффективным технологиям, согласился. Он спроектировал совершенно оригинальное строение.
Система газгольдеров на главной трубе мусоросжигательного завода в Вене.
Люди поражаются, увидев это здание. На главной трубе, находится что-то вроде инсталляции в виде золотистого шара. Но это не архитектурное излишество, а система газгольдеров — резервуар, улавливающий газы, сернистые соединения и другие вредные соединения. Этот завод сжигает 260 тысяч тонн твёрдых городских отходов в год, отапливает госпиталь, университет и 60 тысяч квартир в окрестностях. Работает за счёт своей собственной энергосистем. Всё герметизировано, ведётся постоянный мониторинг работы. Туристов туда водят на экскурсии. Рядом на площади устраивают фольклорные концерты.
Трудно найти точную стоимость такого завода. К тому же построен он был в 1992 году. Но, по некоторым оценкам, такой завод в пересчёте на наши деньги может стоить около 30 миллиардов рублей. Возможно, люди бы повсеместно соглашались на реализацию таких проектов. Но вопрос в том, кто у нас готов вложить 30 миллиардов в такой завод?
Я, как экономист, могу твёрдо сказать, мы пока экономически не можем себе позволить сразу перейти именно на такие заводы. Причём такой завод нужно строить именно в городе, чтобы оперативно доставлять отходы на переработку, эффективнее передавать тепло на жилые объекты.
— Формы обращения с отходами у нас устарели, перспективы действующих свалок, мягко говоря, не самые оптимистичные. Этого никто не отрицает. Как и то, что проблемы надо решать.
— Да, но оказалось, что эта проблемы сложнее, чем мы изначально себе представляли. Я убеждён, что коль решается экологический вопрос, то самые главные специалисты здесь — экологи.
Поэтому дальнейшая работа может строиться примерно так. Все экспертные заключения начинаются с эколога. Допустим, эколог на этапе рассмотрения проекта установит, что место выбрано корректно, производство никому не навредит. Далее подключается юрист. Он выносит заключение: закон есть, региональный оператор и территориальная схема размещения утверждены, можем работать дальше. Затем — экономист. И он говорит: кто это будет строить? Какие нужны инвестиции и как они будут окупаться? В рыночной экономике по большому счёту существуют три источника инвестирования: государство, частный бизнес и государственно-частное партнёрство.
В советское время всё строило государство. Сейчас не всегда хватает бюджетных средств на здравоохранение, образование и другие социальные нужды. И понятно, что сфера обращения с ТКО, как и сфера ЖКХ, будет обслуживаться в рыночной экономике прежде всего частными компаниями. А частник говорит: «Я могу реализовать проект. Но, как в Вене, на 30 миллиардов сейчас сразу, конечно, не потяну. Потом, может быть, но надо время, чтобы оценить последствия».
— Значит, есть вопрос объёма инвестиций?
— Не только. Любой бизнес строится на трёх китах: сырьё — технологии — рынок. Технологии уже есть в стране: есть перерабатывающие и мусоросжигающие заводы. Но есть проблема с сырьём, а точнее с его сбором. Ведь все страны, которые активно занимаются переработкой ТКО, давно ввели раздельный сбор мусора. А если доставлять всё кучей, то останется, скорее всего, только его сжигать.
Есть многочисленные примеры стран, где людей с детства обучают раздельному сбору. Ещё в 1993-м, будучи в Швеции, я заметил, что в общежитиях никто не выкидывает жестяные банки, стеклянные бутылки и пакеты. Оказалось, когда шведы идут в супермаркет, они просто опускают собранное в специальные автоматы и получают чеки, на которые можно купить товары в магазине. Ну кто будет выбрасывать, если за это легко можно получить деньги?
— Удастся ли нам быстро привить личную гигиену обращения с отходами?
— Трудно сказать. Нам ещё только предстоит вхождение в эту культуру. И все эти подходы придётся прививать с детства. Поэтому быстро не получится. Но есть ещё одна аналогия.
Лет 10 назад на нерегулируемых перекрёстках была такая картина: пешеходы стоят, ждут, пока проедут автомобили. Потом стали замечать, что на Западе автомобилисты пропускают пешеходов. За этот вопрос взялось государство в лице ГИБДД, а также СМИ. Прошли годы — всё получилось. За 10 лет удалось переломить сознание. Теперь у нас автомобилисты пропускают пешеходов, которые даже бравируют своими правами. Проблема обращения с ТКО, конечно, гораздо сложнее. Но и её придётся решить.
Есть, разумеется, и чисто экономический аспект. Предприятие, которое берётся сортировать отходы, должно просчитать рынок: сможет ли оно продать полученный продукт. И вот когда все составляющие — производство, сырьё, рынок, культура быта — будут в хорошем балансе — всё будет работать эффективно.
Но пока мы фактически находимся в исторической фазе свалок, а надо перейти хотя бы на полигоны и потом — на переработку и сжигание. Объём мусора из-за роста потребления в последние годы сильно вырос. Появилась масса несанкционированных и неконтролируемых свалок. Отрицать это и не искать никаких выходов — просто неразумно.
Нужно находить эффективные формы работы с ТКО для конкретных местностей. Приступить к формированию сознания людей, чтобы обеспечить отдельный сбор мусора. Шаг за шагом решать эту проблему. Раз она сложная, надо, чтобы все ветви власти подключались к её обсуждению. Чтобы в диалоге находились общество, исполнительная власть, законодательная и судебная. Все должны подключиться к решению этой проблемы.